«Любое мое выступление может аукнуться бизнесу»

О том, как одно связано с другим, о своем бизнесе и судьбе рынка в целом в интервью «Ъ» рассказал Сергей Саркисов.
— В апреле вы отказались от приобретения 25% ВСК. Что случилось?

— Сделку мы не разворачивали, потому что ее еще не было. Сам алгоритм сделки предполагал сначала кредитование ВСК под залог акций, впоследствии мы имели опцион на выкуп акций. В компании был сделан за последний год отчет по МСФО. Была проведена реструктуризация. Нам компания нравится, мы считаем, что это лучшая ритейловая компания — без учета РЕСО — на рынке. Остановила сделку ситуация с ОСАГО. У ВСК порядка 30% ОСАГО в портфеле, а на сегодняшний день вынужден признать, что ситуация на этом рынке в силу позиции госорганов по вопросам, касающимся тарифов и применения закона о защите прав потребителей, стала непредсказуемой. 

В прошлом году по расчетам Российского союза автостраховщиков выходило, что тарифы надо было повысить на 26-27% при увеличенных лимитах. Минфин с помощью своих и независимых актуариев насчитал повышение на 24,5%. Но перед первым слушанием в Госдуме поправок в ОСАГО начинается безумный ажиотаж в прессе, слышатся голоса чиновников о том, что тарифы повышать не надо. Называть это глупостью даже не хочется. Как в свое время справедливо писал Миллер, «для того чтобы быть абсолютно уверенным в чем-то, надо знать об этом все либо ничего». Посудите сами. Нам никто не показал расчетов, из которых следует, что тарифы повышать не надо! А цифры — это самый честный язык. Кроме того, распространение закона о защите прав потребителей на страхование математически и актуарно не просчитывается с точки зрения последствий. Мы не представляем, сколько убытков принесут нам претензии по решению судов. Поэтому сомнение переросло в понимание — зачем нам платить сотни миллионов долларов за сделку с ВСК? Чтобы увеличить размер потенциального убытка? 

— Когда понимание возникло? 

— В конце марта, когда мы уже подошли к завершению сделки. Я позвонил Сергею (Сергей Цикалюк — глава и владелец ВСК.— «Ъ»), мы встретились, и я честно рассказал ему о нашей позиции. Он со мной согласился, что в таких условиях неопределенности выходить на сделку несерьезно. Мне безумно жалко, что мы ее не завершили, потому что и профессиональные амбиции, и понимание рынка нас мотивировало на приобретение этой компании. Я видел синергию и вижу ее до сих пор. Мы не хлопали дверьми, с Сергеем мы постоянно на связи. 

— Получается, что владелец ВСК вам сейчас должен? 

— Да, у нас есть кредит на $100 млн примерно. 

— С момента объявления о сделке — с конца 2011-го — ваши бизнесы как-то успели смешаться? 

— Нет, никаких уводов клиентов, наоборот, мы друг другу помогали. У нас с ВСК разные каналы продаж: у нас ритейловая компания, большая агентская сеть, которая работает с физлицами. ВСК специализируется на прямых продажах, штатные продавцы работают в основном с юрлицами. 

— Так покупка 25% ВСК, о которой было объявлено публично, была или нет? 

— Нет. Это был залог. 

— Акции по-прежнему у вас? А к какому времени они освободятся? 

— Да. Освободятся, когда погасится кредит. Я не вправе раскрывать условия кредитного соглашения.

— «РЕСО-Гарантия» часто фигурирует по слухам на рынке как покупатель крупных страховщиков. Переговоры о покупке МАКСа, «Согласия» вели? 

— У «РЕСО-Гарантии» избыточный капитал. Нам выгодно приобретать компании. Но с МАКСом у нас никаких переговоров не было, у нас просто хорошие отношения с Надеждой Мартьяновой (глава МАКСа.— «Ъ»). Мы с ней вместе начинали на этом рынке. У нас общие взгляды на него. По «Согласию» скажу: компания интересная. Мы в свое время договаривались с акционерами не комментировать наши переговоры. Но мы рассматриваем «Согласие» как интересный объект для сделки. 

— Когда? 

— Без комментариев. У нас с группой ОНЕКСИМ хорошие отношения, и мы смотрим еще несколько компаний на покупку. Но в данный период неопределенности на рынке мы на сделки выходить не будем. Пока правила игры на рынке ОСАГО не станут просчитываемыми, ничего покупать не будем. 

— После этого к теме покупки ВСК вернетесь? 

— Конечно. Мы никогда не говорим «никогда»! 

— Как с французами из AXA? Они хоть пытались исполнить опцион? (В 2010-2011 годах AXA могла докупить оставшиеся акции «РЕСО-Гарантии» после сделки по приобретению 36,7% страховщика в 2007 году.) 

— С французами очень интересная история. Она связана не с рынком, а с мировым финансовым кризисом 2008 года. Вы знаете, у нас с французами очень хорошие добрые отношения. Они активно работают в совете директоров. Довольны своей инвестицией, потому что РЕСО — одна из очень немногих компаний в группе AXA, которая зарабатывает прибыль, динамично растет. У нас было с ними опционное соглашение, которое истекло 31 декабря 2011 года. Они не сделали нам предложения, и опционное соглашение потеряло свою силу. Объяснение, которое нам дала французская сторона, очень простое: после 2008 года цена страховщиков на рынке сильно упала. Наша же формула исполнения опциона предусматривала большой коэффициент-мультипликатор к прибыли, и французы, конечно, не ожидали, что мы заработаем такую прибыль. И на самом деле мы в душе очень рады, что они не исполнили опцион. Потому что компания растет, и уже мы рассматриваем варианты поглощения на рынке. 

— Какова была формула исполнения опциона? 

— 70% цены формируется от прибыли, 30% — от премии. Все с мультипликатором больше двух. Цена компании получалась более €3 млрд. Они спросили, готовы ли мы обсуждать формулу опциона. Мы ответили, что нет. Сейчас же по акционерному соглашению они имеют право предложить нам выкупить свою долю и обязаны следовать за нами в сделку, если мы решим продать свою. 

— Согласно отчету AXA, 17 июня 2014 года истекает срок погашения кредита в $1 млрд. Вы его вернули раньше — в декабре 2012-го, профинансировав его кредитом Сбербанка под залог акций. Зачем? 

— Не совсем так, срок возврата кредита группе АХА истекал 24 декабря 2012 года. $450 млн мы вернули из собственных свободных средств, на $550 млн перекредитовались в Сбербанке под залог контрольного пакета. 

— В ближайшее время планируется какое-то движение по «французскому» пакету акций «РЕСО-Гарантии»? 

— Мы ничего такого не ожидаем. Недавно от президента AXA Анри де Кастри мы получили информацию о том, что, по его словам, они очень довольны инвестициями в Россию и надеются и дальше с нами сотрудничать. 

— С чем связан ваш выход из совета директоров «РЕСО-Гарантии»? 

— После того как истек срок опциона и мы вернули кредит, в соответствии с межакционерным соглашением роль СД стала юридически формальной и технической. Соответственно, центры принятия решений перешли к менеджменту. Менеджмент представляет интересы в первую очередь мажоритарных акционеров. Для этой работы СД — лишнее звено, эффективнее осуществлять управление напрямую. Что мы и сделали. При этом мы не видим смысла формально присутствовать в СД. 

— Чтобы избегать убытков, что планируете делать с текущим портфелем ОСАГО? Консервировать будете? 

— В тех регионах, где убыточность из-за применения закона о защите прав потребителей зашкаливает, мы уже ограничиваем продажу полисов ОСАГО. У нас 26 убыточных регионов, чемпион по убыткам — Челябинск. Там убыточность более 130%. На этих территориях слияние судов и псевдоюристов, которые скупают убытки у граждан, собирают доверенности у наших клиентов, чтобы идти сразу в суд, не обращаясь за выплатой в страховую компанию, создало ситуацию правового хаоса. 

— То есть убыточность в ОСАГО не зависит от аварийности? 

— В данном случае не зависит. Имею в виду ее рост! Увеличение выплат происходит из-за переоценки стоимости ремонта, судебных расходов, штрафов, связанных с применением закона о защите прав потребителей. 

— Судя по МСФО «РЕСО-Гарантии» за первое полугодие 2012 года, результат от деятельности по ОСАГО составил 1,2 млрд руб. Это примерно треть от общего результата от страховой деятельности компании. Выходит, ОСАГО не убыточный вид. Как вы планируете убеждать правительство в обратном? 

— У нас ОСАГО выглядит довольно прилично. Как и все остальные виды, которыми мы занимаемся. Мы не можем себе позволить заниматься бизнесом, который не приносит результата акционерам. И все виды страхования у нас прибыльные. По двум причинам. Мы не самая дешевая компания, и мы научились говорить «нет» клиенту, если нам это невыгодно. Ежедневный мониторинг убыточности нам позволяет быть очень гибкими. 

— Без прямых отказов? Закон об ОСАГО их запрещает. 

— Без. Вот, к примеру, убыточный Сургут. Там с 2006 года ОСАГО продается без комиссии агентам. Если страховщик не платит комиссию 10%, он на эти 10% себе увеличивает тариф. Кроме того, у нас самое дешевое администрирование на рынке, за счет IT. У нас расходы на ведение дела не 20%, как в структуре тарифа ОСАГО, а 6%. То есть еще плюс 14%. Таким образом, выходит, мы уже на 25% в таких регионах подняли себе тариф. 

— Тогда, может, и корректировка тарифов не нужна? Глава ФСФР Дмитрий Панкин недавно публично заявил, что страховщикам надо для начала избавиться от имиджа «полужуликоватой» сферы. 

— У страховщиков последнее время было довольно слабое лобби. Прежнее руководство ВСС продемонстрировало полную профессиональную несостоятельность! Кроме того, у нас в стране, к сожалению, популизм зачастую ценится выше профессионализма. Очень выгодно и удобно ругать страховщиков, защищать от них потребителей. Безусловно, в таком негативном имидже виновата и сама отрасль — не секрет, что есть компании, которые платят только по решению суда или выплачивают только часть страхового возмещения, выжидая, пойдет или нет клиент в суд. А добросовестным компаниям достается эта неблагоприятная общественная оценка. 

— Но страховщики как-то пытаются сделать свою экономику доступной для представителей государства? 

— Мы разговариваем на разных языках. Мы говорим: у нас такие-то цифры, с рынка ушло более 70 компаний. Вместе с ними из компенсационного фонда утекло более 31 млрд руб. И за все время действия ОСАГО государство не наказало ни одного сотрудника, ответственного за умышленное банкротство. Несмотря на то что на них заводились уголовные дела, многие из них сейчас возглавляют либо владеют другими компаниями — и с ними, скорее всего, произойдет то же самое. Мы неоднократно обращались в ФСФР с просьбой ужесточить требования к руководителям компаний, ужесточить требования к самим компаниям — но нас опять не слышат. Видимо, как всегда в России, к новому качеству надо приходить через хаос. Вот начнется повальный уход компаний с рынка, опустеет компенсационный фонд РСА, а его хватит от силы на шесть месяцев, тогда государство что-нибудь предпримет. Если же ситуация с сохранением тарифов при растущих лимитах не изменится, будем принимать решение о целесообразности работы на рынке ОСАГО. На мой взгляд, сегодня мы все находимся в самой сложной ситуации за последние 20 лет, даже с учетом кризиса 2008 года. 

— Из-за нежелания правительства поднимать страховщикам тарифы ОСАГО? 

— Из-за целого ряда факторов: самый дестабилизирующий, — это, безусловно, применение в обязательном страховании закона о защите прав потребителей. Из-за решений судов в пользу пострадавших, основанных не на верховенстве закона, а на ленинском принципе «Жалобщик всегда прав!», из-за постоянного реформирования регулятора и дальнейшей неопределенности. К сожалению, у нас на всех уровнях почему-то эмоции превалируют либо над цифрами, либо над законами. Что в результате ставит бизнес в очень сложное положение.
— Такое положение дел только в страховании? 

— От своих партнеров я знаю, что подобные проблемы есть и в банковском бизнесе — у нас есть банк («РЕСО Кредит», 322-е место по активам за первый квартал 2013 года — 6,7 млрд руб., 474-е место по капиталу — 469 млн руб.— «Ъ»), и в лизинге («РЕСО-Лизинг» — 17-е место в общероссийском рейтинге лизинговых компаний по объему новому бизнеса за 2012 год, 11,75 млрд руб.). Я не могу сказать, что это касается исключительно страхования. 

Возвращаясь к страхованию, справедливости ради не могу не сказать о том, что российскому рынку удалось пройти за 20 лет путь, на который Европе потребовалось несколько десятилетий. И многое мы делали даже лучше. К примеру, Восточная Европа потеряла весь национальный рынок — местных игроков погубило ОСАГО. Потому что государство либо разрешило свободные тарифы сразу, либо они были очень низкими. У нас была компания в Прибалтике — мы ее продали, так там мы сталкивались с ситуацией, когда полис ОСАГО продавался за 1$. В итоге там 80% компаний просто разорилось на ОСАГО. Свободные тарифы нужны, но надо убрать с рынка недобросовестных игроков.

— Связываете особые надежды с ЦБ в этом плане? 

— Если мегарегулятором будут управлять с точки зрения экономической целесообразности, это будет шаг вперед. Я за мегарегулятор. Я работаю во всех сферах финансовой деятельности. У нас есть пенсионный фонд, у нас банк, у нас лизинговая компания, у нас управляющая компания и т. д. Единство регулирования на всех этих рынках мне кажется логичным. 

У меня такое впечатление создается, что у нас пытаются несистемно решать вопросы в силу внешних или личностных факторов. Страхование требует системного подхода. На мой взгляд, должен быть создан институт независимых экспертов. Мы, страховщики, готовы его оплатить. Пусть государство выберет профессионалов, которые понимают, что такое страхование. Пусть этот институт будет в ЦБ, потому что даже самый гениальный чиновник не может быть специалистом во всех областях. Мы должны разговаривать на одном языке с государством. Мы люди заинтересованные, мы это понимаем, наша задача — зарабатывать больше денег, что правильно с позиции акционеров. Но мы никогда не сделаем плохо для рынка, образно говоря — не будем выращивать сорняки на поле, на котором сеем злаки. Большинство наших целей и задач совпадают с государственными. Тот случай, когда «противоположности не противоположны друг другу, они друг друга дополняют» (Бор). И чтобы государство в этом не сомневалось, нужен институт независимых экспертов и в области страхования, и во всех других сегментах финансового рынка. 

— Стратегии развития рынка Минфина и ВСС читали? 

— Да, я читал все стратегии. По цифрам стратегия Минфина мне нравится. Единственное, что меня смутило,— не указан путь достижения этих цифр (в 2020 году доля страхования в ВВП достигнет 3,5%, сейчас — 2%.— «Ъ»). В стратегии ничего не говорится о развитии обязательных видов страхования и о том, что будет делать государство. Во всем мире драйверами роста были обязательные виды страхования профессиональной ответственности и ответственности производителей. И государство постепенно к этому приходит — вот Минздрав заговорил о страховании ответственности врачей. Мы уже устали надеяться. 

— Не опасаетесь, что при введении еще ряда обязательных видов страхования профответственности юристы клиентов разорят страховщиков? 

— Я реалист. И я на этом рынке пережил много катаклизмов. Уверен, что глупость не может длиться вечно. Я убежден, что проблемы будут решаться. В той или иной форме, с какими-то потерями, но они будут решаться. Если бы я не верил в этот рынок, давно продал бы страховой бизнес. Я смотрю на происходящее позитивно: те трудности с ОСАГО, которые сейчас на нашу голову свалились, уберут слабых игроков. Это будет некая санитарная чистка. Мне мой испанский актуарий, например, говорит: «Что ты волнуешься? Мы переживем. Но зато у тебя вместо 10% рынка будет 30%. Чем плохо?» 

— Если бы вы продали свой бизнес французам, стали бы главным лоббистом страховщиков? 

— Еще в 2011 году я говорил своим коллегам: если продам компанию, с удовольствием останусь на этом рынке в качестве организатора, эксперта или лоббиста, потому что считаю, что хорошо знаю этот рынок, у меня хорошая репутация, которая позволяет мне решать очень серьезные вопросы. Но это только при условии продажи бизнеса. Не потому, что сейчас есть конфликт интересов. Нет того, что выгодно «РЕСО-Гарантии» и невыгодно «Росгосстраху» или любой другой компании. Это может усложнить общение с регуляторами. Любое мое выступление может аукнуться моему бизнесу. 

Но в последние три года тем не менее мне приходилось заниматься общественной деятельностью. Мы создали СРО, я очень серьезно отнесся к факту создания Таможенного союза. У нас, к сожалению, еще не все страховщики знают, что в 2019 году мы уже будем жить в едином страховом рынке. Это подписано и ратифицировано президентами трех стран. Поэтому я был инициатором создания межгосударственного объединения страховщиков — Евразийского конгресса страховых организаций, ЕКСО. Его задача — создание единого страхового рынка. К примеру, полисы ОСАГО стран—участниц единого таможенного пространства не признаются друг другом. Нами разработана система, при которой те, кто ездит в Белоруссию и Казахстан, могут за небольшие деньги купить аддендум — расширение покрытия российского полиса для стран пребывания. 

— По отдаче какой из видов бизнеса у вас выгоднее? 

— В абсолютных величинах — это, безусловно, «РЕСО-Гарантия», по объему прибыли страховая компания на первом месте (чистая прибыль по МСФО за 2012 год — 5,05 млрд руб.— «Ъ»). Кроме того, у нас прибыльный лизинговый бизнес. Перспективы банка обсуждаются — идея была об ипотечном банке, но пока нет дешевого фондирования, это все очень сложно. Кроме того, у нас активно развивается негосударственный пенсионный фонд — «Сберфонд РЕСО» (по данным ФСФР на 30 сентября 2012 года, у фонда 29-е место по объему средств в управлении, собственное имущество — 5,57 млрд руб.— «Ъ»). 

— Ваше с братом состояние Forbes оценивает в $2,7 млрд на двоих поровну. Разделяете оценку? 

— Это близко к реальности, но любая стоимость непубличной компании имеет определенные допущения. В целом с этой цифрой мы согласны. 

— А как распределены ваши роли в бизнесе? 

— У нас очень четкое ролевое распределение: я отвечаю за бизнес и стратегию «РЕСО-Гарантии», Николай отвечает за развитие корпоративного направления во всех наших бизнесах. За финансы и казначейство полностью отвечает наш партнер Андрей Савельев. По стратегическим решениям у нас одинаковое количество голосов у всех. 

— Что значит ваша татуировка на предплечье? 

— Это я сделал, когда мне исполнилось 50 лет — «ego sum qui sum» на латыни, «Я такой, какой есть». Устал прежде всего самому себе все объяснять, подстраиваться. В 50 лет человек уже состоялся. Это не значит, что он не изменится в дальнейшем, но после 50 человек остается уже таким, какой он есть. Я так думаю. 

ОСАО «РЕСО-Гарантия»
Открытое страховое акционерное общество «РЕСО-Гарантия» основано в 1991 году в Москве. В настоящее время компания входит в группу РЕСО и имеет лицензию на более чем 100 видов страховых услуг, а также перестраховочную деятельность. Приоритетные направления -- автострахование (ОСАГО, каско), добровольное медицинское и ипотечное страхование, страхование имущества и др. В регионах России действует более 850 филиалов и офисов продаж компании. Продуктами и услугами «РЕСО-Гарантии» пользуются более 10 млн клиентов. Число сотрудников (агентов) -- более 20 тыс. человек. Генеральный директор -- Дмитрий Раковщик. Основные владельцы компании -- братья Сергей и Николай Саркисовы. 36,7% акций «РЕСО-Гарантии» принадлежит французской группе AXA. В рейтинге журнала «Деньги» за декабрь 2012 года компания занимала четвертое место в России по общим сборам (26,7 млрд руб. за первое полугодие) и второе место по премиям, собранным с помощью страховых посредников (24,14 млрд руб.). Чистая прибыль компании в 2012 году составила 5,052 млрд руб. (рост 40,6% к предыдущему году). 

Саркисов Сергей Эдуардович
Личное дело
Родился 18 мая 1959 года в Москве. В 1981 году окончил факультет международных экономических отношений МГИМО, в 1987 году — Всесоюзный юридический заочный институт. Позднее получил степень кандидата экономических наук в Финансовой академии при правительстве РФ. В 1981 году по распределению попал в «Ингосстрах», где работал в должностях от экономиста до и. о. начальника договорно-правового отдела. В 1987 году возглавил представительство «Ингосстраха» в Латинской Америке. В 1991 году участвовал в создании компании «РЕСО-Гарантия», в которой в настоящее время занимает пост президента. В 2004 году возглавил совет директоров «РЕСО-Гарантии», в 2007 году — группы РЕСО. В 2013 году журнал Forbes поместил господина Саркисова на 79-е место в списке богатейших бизнесменов России, оценив его состояние в $1,35 млрд. Владеет английским, испанским и французским языками. Женат, пятеро детей.